Если вы понимаете, что написано на спине у этого парня, возможно, вам не обязательно читать то, что написано ниже.
Здесь в Окленде меня не так давно спросили, где и как я учил английский язык. Напишу кратко, но по порядку.
Само собой в школе у нас были уроки английского. Там по учебникам «Happy English» нам преподавали простейщую грамматику и прочие премудрости языка. В школе мы, помню, писали длинный, аж в полстраницы текст с рассказом, так сказать, о себе. Первым предложением того сочинения я, помню, начинал собеседования по приезду в Новую Зеландию: «Please, let me introduce myself»…
В середине девяностых у маленького города Зея в Амурской области внезапно появился город-побратим — Бейкер Сити, что в штате Орегон. И к нам стали приезжать инопланетные американцы. Однажды приходим на урок, а там волосатый дядька с перекошенным от шрамов лицом, и говорит не по-нашему. Оказалось, он из Церкви Третьего Дня на Святой Воде или что-то в этом духе, несколько дней вёл у нас английский и рассказывал о чудодейственном своём спасении через Бога после того, как пил, курил и пьяный водил (шрамы, ага). Я тогда чуть не уверовал, но случай уберег.
Несколькими годами позже к нам приехала симпатичная для своих сорока с чем-то лет американка Диана. Она соединила два урока так, чтобы получались привычные ей по длине занятие и раздала всем удобоваримые имена: Ольги стали Хелен, Миши Майклами, а я — Стэнли. Говорила Диана, понятное дело, исключительно на английском, на простом, школьном английском. Переводить у меня получалось хорошо, а вот с разговорным языком так себе. После необычно продолжительных занятий мы выходили с полной башкой иностранного языка. Именно тогда я впервые поймал себя на мысли, что думаю по-английски.
На физическом факультете НГУ физикам не давали закиснуть и предлагали на выбор пройти несколько факультативных курсов вроде «Музыкальной истории» и «Истории американской литературы». Если на первом консерваторская мышь, дабы получить приоритет в глазах нигилистично настроенных первокурсников, восхищалась новаторством Sepultura, на втором спец-курсе очень милая девушка по-английски рассказывала нам, рты раззявившим, об Амброузе Бирсе и Марке Твене. Я выбрал О Генри для домашнего чтения и со словарём продирался через его незамысловатый слог.
Физико-математически-технический английский преподавала Ольга Вениаминовна, недавняя выпускница пединститута, только что вернувшаяся из Англии. Серая мышка с краснеющими щёками. Мы очень плохо себя вели, и, видно из-за небольшой разницы в возрасте, все как-то сблизились с ней. Провожал, помню, её до дома после того, как ей пришлось задержаться на сдаче пресловутых «тысяч». На этом академическое изучение языка окончилось. Общая оценка — удовлетворительно.
Спустя три года, или около того, я оказался в Китае, где окружающие с гораздо большей вероятностью поймут тебя, если ты будешь говорить по-английски, нежели на своём родном русском. Стал пробовать оформлять мысли в предложения, с горем пополам общался с тамошней иностранной тусовкой. Начал брать в прокате «Секретные материалы» и смотреть их с субтитрами. До сих пор башка забита всякими детективно-паранормальными терминами. К четвёртому сезону стало комфортно, начал понимать, что мямлит Малдер с первого раза.
Вернувшись в Россию, смотрел дома «Друзей». Много раз. Все сезоны. Ставил на паузу, лазил в интернет за расшифровкой идиом, находил ошибки в субтитрах. Десять сезонов, 236 эпизодов по 20 минут каждый — просмотрено как минимум три раза. После этого три стало более или менее понятно, что они все там говорят, да и вообще интонаций американских нахватался. Инструктор по полётам Джейн при первой встрече отметила, что у меня американский акцент. Немудрено — учил язык, как попугай, запоминал целыми фразами. Глотал, не жуя.
По приезду в Новую Зеландию — шок: что они говорят? Нет, не местный акцент сложен, но вообще разговорный раздолбайский бытовой английский язык. В сериалы не берут актёров с плохой дикцией и слэнгом. Около месяца ходил в языковую школу, общался там с китайцами и, поймав школьную волну, был выскочкой. Слетел языковой барьер, что, наверное, и помогло устроиться на какую-никакую работу в течение месяца. Хоть неоднократно «подвисал» на собеседованиях, пытаясь подобрать вылетевшее из головы выражение. До сих пор пользуюсь словами вроде «stuff», «it’s like you know» — как подросток.
Как говаривали те из иммигрантов, кто прожил здесь подольше, мол, язык приходит через год. В каком-то смысле это правда. Сперва очень тяжело понимать, очень тяжело говорить, совершенно невозможно разобрать, что-то по телефону, трудно продраться сквозь незнакомый акцент — привыкаешь. Пожалуй, более всего кроме рабочих разговоров, мне помогло соседство с чешской девушкой Евой. Каждый день, приходя с работы, мы собирались на кухне, готовили ужин, пили чай и делились новостями за день.
Вот, собственно, и всё. Я не буду советовать тотальную языковую изоляцию или какие-нибудь брутальные супер-спец-курсы изучения языка во сне. Находясь в среде при наличии некоторого желания, можно грубо овладеть языком за год. Более того, это получится само собою.
P.S.: Место для вашей рекламы, ага. Готов в этом и последующих постскриптумах давать ссылки на ваши интересные проекты. За так. Пишите на 
