Здесь в Окленде мы сидим в карантинном отеле. Сидеть ещё 10 дней. На прогулке (нельзя бегать, останавливаться, делать интенсивные упражнения) в окне видел, как дети нарисовали плакат: «Coritine prison. Sweet corintine prison». Это навсегда станет их детством.
За дверью номера сидит работник частной охранной организации, следит, чтобы никто не выходил из номеров, не трогал стены и не садился на пол.
Внизу дежурят военные, работают врачи, суетятся работники отеля и вроде даже полиция присутствует. Все при деле. Новая Зеландия выбрала стратегию: 0 случаев, курс на уничтожение!
По иронии судьбы, вчера в Окленде, «в комьюнити», было выявлено 3 случая ковида — и буквально через несколько часов город закрыли на локдаун на три дня. Премьер-министерка прилетела срочно разбираться, и разобралась. На отель это никак не повлияло, здесь и так все гайки закручены по-максимуму.
Кормят нас хорошо, три раза в день под дверь кладут еду в бумажных пакетах. Вот только что было карри на обед, вчера на ужин приносили ягнятину с вкусной какой-то кашей. Позавчера суши были. Мы официально можем не заботиться о спасении планеты: recycling делать не нужно — всё равно весь наш мусор сжигается, ибо потенциально заразный.
После двух дней в самолёте — один стрессовый рейс из Дубаи и почти сразу второй из Сеула в Окленд — нас больше трёх часов прогоняли через обязательные процедуры. Поскольку танцуют все: и полиция, и военные, и врачи, и частные охранники, и отели с аэропортами и авиалиниями, то процессов ну очень много. Каждый пытается на каждом этапе предусмотреть, предотвратить, предвидеть, удостовериться, перепроверить. Все стараются компенсировать нелогичность и ужас ситуации избыточной вежливостью, но всё равно получается долго. Долго едем, долго стоим, долго тестируем, долго…
На всякий случай постоянно делаются тесты. Это уже никого не удивляет. У нас не было ковида в Эдинбурге. У нас не было ковида в Дубаи. У нас не было ковида в Окленде на влёте (День 0), и на третий день тоже не было. Однако, больше двух недель жить и есть мы должны в государственном отеле, а не в своём доме, где точно меньше шанс подхватить вирус. Это напрягает, но таковы условия. Такой жёсткий, скажем так, паспортный контроль.
Каждый день приходит медсестра и измеряет у нас температуру; спрашивает, есть ли симптомы. Я слышал, что люди, у которых аллергия на новозеландскую пыльцу, сидят неделями, ибо насморк — повод не выпускать из чудесного отеля.
Вчера кто-то из постояльцев ковидного отеля оказался болен ковидом. Об этом нам сообщил голос из динамика на потолке. Он же пожелал нам счастливого Дня Св. Валентина и пожелал хорошего дня.
«With a smile under your mask…» – как говорится. Так и сказали, не шучу.
За всё время я не видел ни одного постояльца отеля «Улыбка под маской», который бы с радостью шёл на неприятную процедуру теста, когда палкой в голове ковыряют. Не слышал, чтоб кто-то хвалил еду или качество простыней. В комнатах не меняют бельё и не делают уборку все две недели высиживания обязательного карантина. Изоляция — это тяжело. Особенно, когда газеты жути нагоняют, и местные власти закрывают весь город из-за 3 (трёх) случаев. Соседняя страна Австралия вон вообще границы закрыла, мол, новозеландцы теперь заразные. Не заразными считаются (не шучу): Антарктида и несколько островных наций. Все остальные — ‘high-risk’.
Когда я во время долгого локдауна в Сантьяго вырисовывал в Strava восьмёрки по парковке, я и представить не могу, что самые жёсткие карантинные меры доведётся испытать в Новой Зеландии. Здесь есть возможность гулять по кругу на двух небольших пятачках (один перед отелем, другой на какой-то террасе) по предварительной записи, не больше 12 человек за один раз.
Сегодня сломался один из лифтов. Второй был занят сотрудниками отеля, которые развозили еду. Пожарной лестницей пользоваться нельзя, потому что наверху, в этом же здании проживают люди, владельцы квартир. В лифт нельзя заходить больше одного человека (или семьи) за раз. В итоге человек двадцать прождали больше 40 минут, чтобы спуститься вниз, пропустить свои прогулочные слоты и пообщаться с военными, мол, всё, сори, закрыто, у нас начались тесты. Прогулки сегодня скорее всего не будет.
Первую ночь мы провели в комнате с двумя маленькими (double) кроватями и очень боялись, что это окажется нашей камерой заточения на следующие 15 дней. Спустя несколько нудных телефонных звонков — усталость была такая, что ругаться сил не было — нас перевели в номер с двумя комнатами. Здесь я могу работать, здесь мы не сойдём с ума. Это плюс.
Карантин длится 14 дней. Но на деле, первый день называется «Day 0», и выйти можно на «Day 14». Я могу ошибаться, но это 15 дней.
После получения результатов теста на коронавирус нам выдали пластиковые синие такие браслетики и разрешили выходить из комнат, например, гулять по расписанию.
Можно заказывать посылки, если в них нет запрещённых товаров вроде фейерверков и электроприборов (микроволновки), и они не слишком крупногабаритные. Люди заказывают велотренажёры. Местные бизнесы даже прочухали, что появился такой маленький рыночек, и можно сдавать нам, «the returnees», необходимое на время ковидного заточения.
Здесь, как ни крути — ограничение свобод. «Government-run Managed Isolation Facility»: хорошую вещь так не назовут.
Я не уверен, что люди, которые нас охраняют, сталкивались с реальными последствиями ковида, какие можно наблюдать в остальном мире. Он, как многие знают, в огне — бесконечные карантины, комендантские часы, локдауны и жесткие визовые ограничения. Когда люди умирают тысячами, то с одной стороны чувства притупляются, а с другой — война с невидимым врагом становится реальностью.
В Окленде, как и всюду, придумали кучу правил, которые противоречат друг другу и здравому, как многим кажется, смыслу. Например, как я писал выше, возвращенцы, «the returnees» пользуются лифтами, а не лестницами. Маленькие закрытые пространства — это первое, что оказалось запрещено и не рекомендовано к использованию, когда мы жили в Чили.
Мы имеем возможность заказать кофе по телефону, и отдельный человек его принесёт и возьмёт оплату карточкой. Зачем ему тащиться через весь отель, чтобы потенциально подвергнуться заражению и разнести болезнь по всем коридорам, если просто можно снять с кредитки, которую мы оставили, когда въехали? Консьерж объяснил это тем, что всё сложно. Слишком много развели процессов.
Все коммуникации идут по телефонным линиям. Столько, сколько здесь — мы никогда не звонили по телефону. Голосом делаются заказы еды (есть меню!), выбор времени для прогулок, обсуждения условий содержания с администрацией, звонки в центр «wellbeing» — интернет в этом маленьком затерянном мирке ещё не изобрели. Наверное, действительно было мало времени, не берусь судить.
От свежеприобретённой привычки говорить по-телефону и морального бессилия я стал вести Клабхаус-клуб: каждый день утром по новозеландскому времени я на час-полтора собираю своих знакомых в комнатах вроде завтрашней. Приходите, расскажу голосом, как оно. Я там @stas_kulesh, как всюду.
Надеюсь, мы здесь не заболеем и выйдем в сюрреалистичный aka обычный доковидный мир без посттравматического стрессового расстройства.
