Снова «экстримизм» губит Россию.

Надеюсь, ещё не все видели большой такой постер на Кинотеатре Маяковском с рекламой фильма «Бой с Пираньей» «Охота на пиранью». Снизу надпись плотным белым шрифтом: «Владимир Машков и Евгений Миронов…»

На постере изображён Владимир Машков в костюме молодого Сильвестра Сталлоне и какая-то блондинисто-сисястая баба на фоне. Я слышал, конечно, что Миронову пришлось ради этого фильма обесцветить волосы, но не думал, что он был вынужден вставить в грудь силикон.

Надоели телефоны.

Эх, уже конец месяца, а монтажники из Новотелекома всё ещё не позвонили. Ребята из Новотелекома, монтажники у вас студенты что ли, в последний день будут кабель тянуть? Или на пересдачу пойдут? На оcень я переносить не согласен.

В офисе вежливые менеджеры по общению с клиентами очень удобно сидят в своих офисных креслах и вежливо отвечают, что монтажом занимается отдельная контора, у которой свой план и которой в общем-то всё равно, когда я заплатил деньги за подключение.

Впрочем я подключился по подарочному сертификату, а ведь мог заплатить.

Про ничего.

После посещения «Дон Кихота» в не так давно отреставрированном Оперном Театре остались те же впечатления, что и после одного из концертов международного фестиваля скрипичной музыки в Консерватории.

У общества есть слои, примерно так говорил Шрек. Слова напрочь американского мультперсонажа отлично ложатся на постсоветскую действительность. Каждому социальному слою свои медеведи.

На фестивале скрипичной музыки мы с мамой и bezdec‘ом слушали японского мальчика и девочку из Южной Кореи. Знаете, мы-то попали туда случайно и Ваня даже немного вздремнул, но те, кто пришёл на этот концерт, купив билеты заранее, сидели ровно и внимали волшебным звукам. Кореянка проникновенно играла что-то медленное, нежное и невероятно сложное, ей как-то похлопали. Мальчик очень-очень-очень быстро перебирал пальцами и всячески выкрутасничал с инструментом. То была цыганщина. За это он получил громкие аплодисменты от почтенной публики. Я же сидел и думал, что мальчик этот с тонкими пальцами, чёрными прямыми волосами и, судя по походке, больными ногами в ином контексте был бы дрессированным медвежонком, которого обучили крутить педали и ездить на велосипеде кругом арены. Уверен, животным в цирке отнюдь не просто ходить на задних лапах и всячески хлопать ластами. И пролетариат принял бы этого медвежонка и с почти тем же чувством умиления аплодировал стоя. В цирке рабочие, в Консерватории музыкально одарённые люди с повышенным уровнем духовности. Рабочие, однако, более искренни. А эти играют, как Ганнибал Лектер. Тоже мне бисер.

Теперь мысленно переместимся в Оперный театр. Публика ещё более напыщенная, чем в Консерватории. Люди, которых выпустили на сцену много лет занимаются танцами, чтобы у них появилась возможность выйти на сцену какого-нибудь Оперного Театра. Представьте только, солистам понадобилось не меньше пятнадцати лет, чтобы научиться выделывать сложнейшие па и не падать. Я вот думаю, не обидно ли им, что бурю оваций вызвали конь Муся и ослица Глаша, которых посреди действия вывели на сцену. Конь стоял, ослица стояла, танцевать они совсем не умеют.

Как мне объяснил genetik, люди играют. Я не знаю, нужна ли мне искренность рабочих и зачем этот пост.

Дребезжа и трепеща

Я разгадал причину популярности идиотской песни Михаила Боярского «Зеленоглазое такси». Я даже научился играть её на гитаре и подражать дрожащему, усталому голосу усатой звезды.

Гениальный текст:

Вот и осталось
Лишь снять усталость
И этот вечеp
Мне душу лечит

Зеленоглазое такси, пpитоpмози, пpитоpмози
И отвези меня туда
Где будут pады мне всегда, всегда

Там и не спpосят
Где меня носит
Там я-то знаю
Всё понимают.

Куда просит отвезти его лирический герой? Очевидно — в сауну. Там, конечно, не спросят, где его носит, конечно, будут рады всегда — круглосуточно. И конечно же, там всё понимают. Я бы порекомендовал какой-нибудь компании, занимающейся извозом скооперироваться с какой-нибудь сауной и сделать эту песню своим гимном. Выкупить на неё права и безотлагательно запретить мучить посетителей сети ресторанов «Жили-были» её волшебными звуками.