Здесь, в Шимановске, маленькие худые мальчики просят мелочь на еду. За ларьками их ждут мальчики побольше и с большой вероятностью эти деньги изымают. Парни из Магдагачей обсуждают, во сколько кто сел. Не на поезд, в тюрьму. Один из них, как положено, в кепке, длинноносых туфлях, с модным сотовым телефоном. С зарплаты купил, говорит. Второй не очень хорошо говорит по-русски и, вероятно, много раз был бит, судя по отсутствующим зубам. Поджимает губы, как бабушка.
В ларьке «Парус» продают пиво, семечки и газированную воду. Гробообразная проводница постарше истово отчитывает молодую за неверно заполненные бумажки. Та невидящим взглядом смотрит вперёд и кивает. Спустя пару часов Александра, которая помоложе, подошла ко мне с просьбой заполнить микроскопическую бумажку — отзыв о качестве обслуживания. «Вы единственный, кто не спит и трезвый», — сказала она. Я написал, мол, претензий нет, вежливый персонал, вкусный чай.
На вагонах скорого поезда Москва — Владивосток написано: «40 лет в пути». Что бы кто ни говорил, но приблизительно такой разрыв между Москвой и тем, что называется регионами.
Осталось пятнадцать минут аккумуляторов ноутбука и два часа до Тыгды, откуда на через ещё два часа я буду Дома. Живу в дежа вю. Эти толстоногие женщины с сумками, храпящие в душных вагонах, ругающиеся проводники, быковатые парни с цепями на шеях, мальчишки, что гоняют за окном на мотоциклах ИЖ Планета-5 и их деревенские алкоголики-родители, прогуливающиеся туда-сюда — всё это из прошлой жизни — навалилось и нет совершенно никакой возможности разобраться, расставить всё по местам. Сижу, смотрю, молчу, слушаю.