Обо мне — Страница 4

С какой стороны посмотреть?

Здесь в Вене, я вспомнил, мне точно меньше 10 лет было, как поехали из Зеи в Благовещенск, и я там светофоры первый раз в жизни увидел! Так и запомнил: где есть светофоры, там — город. Шёл год 80-какой-то, СССР кругом.

На рейсе в Якутск, нам в Мосхоголлох надо было к тёте, люди курили в салоне Як-40. Мне огоньки на взлетно-посадочной в иллюстраторе понравились: цветные, красивые, шевелятся в ночи загадочно.

Книги иностранных авторов — я в 8-10 лет увлекался тогда фантастикой — в городской Зейской библиотеке достать было сложно. Добрая библиотекарка откладывала для меня «Хроники Нарнии» и рассказы Рэя Брэдбери. Дядя подарил блокнот, и я записывал туда книги, которые хочу прочитать.

Прочитать книги из блокнота удалось лишь когда уехал в город (со светофорами!) учиться. В моём родном город библиотеку городскую — закрыли, как и кинотеатр, где нам, третьеклассникам, однажды по абонементу случайно включили фильм с молодой Вероникой Кастро и её голыми грудями.

За УПК, учебно-производственным комплексом, куда мы ходили изучать информатику на Yamaha MSX (с цветными мониторами, красивыми, как огни аэропорта), стоял объект искусства — грязный бюст Фрунзе. В 9 лет я обнаружил, что бюст пустой, и звучит, как ведро из бабушкиного колодца. Разочаровался в пустых идеалах коммунизма.

Мужики из золотодобывающей артели поймали в тайге и привезли на окраину города медвежонка в клетке. Живого медведя я в лесу видел только пару раз. На великах через весь город мы с мальчишками покатили на «золотобазу», так называлось место — позырить! Зверя было очень жалко.

Бабушкины помидоры были самые ранние, крупные и вкусные. Я ненавидел копать землю, высаживать рассаду, лить воду в лунки с навозом, поливать бесконечно, полоть и подвязывать. Мы жили в городе: без водопровода, с туалетом на улице. Насосом качали воду из колодца, он потом сломался.

После фильма про Электроника («Где же у него кнопка, Ури?») мы с братом жутко захотели собаку — эрдельтерьера. Собаку нашли, она подросла, бегала по двору зимой, лаяла, хвостом виляла, а потом — исчезла. Мама сказала, что украли «на шапку». Я ходил, смотрел на зимние головные уборы прохожих.

Обычных товаров в Зее не хватало. Дед прислал из деревни кусок шкуры телёнка, она помягче. Бабушка заказала для нас с братом у пьющего, но работящего сапожника — тёплые унты. На газету мы, дети, ставили ноги, а пахнущий папиросами и алкоголем мастер обводил. Вышло супер — тепло и красиво! Заплатили ему водкой.

Примечание: Чтобы без иллюзий: здесь пост не ностальгических теплых воспоминаний, тут не таинственной эстетике ебеней песнь. Где родиться — мы не выбираем. То, что казалось нормой в детстве, сейчас выглядит, как дичь и — бедность. Сверстники в других городах и странах начинали жизнь совершенно в других условиях. К сожалению, дети Путинской России буду жить хуже. Его война — это не только смерть, ужас и разорение, но и просранное будущее детей. В этом плане, чтобы понять будущее, нужно взглянуть в прошлое. Что я и делаю.

В первом классе — одноклассника сбил лесовоз, хоронили в закрытом гробу. В четвёртом — у девочки обнаружили рак крови, и скоро её не стало. В шестом — Гоша К. повесился. В десятом — Леша Б. заснул в снегу и замерз. Нас всякий раз таскали на кладбище. Ворон и звук ударов земли о крышку помню.

В краеведческом музее было много про Ленина и чуть про лес, золото и ГЭС («Мы покорим тебя, Зея!»). Ура-коммунизма по городу было порядком: Советская стройка же! Статуя вождю (пустая внутри?), флаги у здания администрации. Музей потом закрылся, и превратился в магазин продуктов питания. Пахло раньше пылью и засаленными углами, а теперь — колбасой.

В конце 80-х «мешочники» («челноки») лишь начинали возить товары из Китая: одежду, сладости. Кроме крошащейся жвачки «Ну, погоди!», из которой шары надувать было нельзя, других брендов не было. Дальний родственник работал на таможне и целый блок китайской жвачки Ta Ta (大大) подарил.

Во дворе росла ель, каждую зиму мы украшали её самодельными гирляндами. Лампы красили смесью обувного клея с гуашью. В тарелках разводили акварельные краски и морозили с ниточками уличные ёлочные игрушки, как мега-леденцы. Получалось очень красиво! Гирлянды прохожие срывали, игрушки — разбивали. Мама всякий раз сокрушалась, мол, как так можно?

Моя вторая учительница была Ирина Газымовна. Всем классом, помню, ходили к ней в общежитие: длинный одноэтажный барак с крохотными комнатками и запахом сигарет, выпивки, старого дерева и ветхой ткани. Дарили альбом Розенбаума на день рождения. Её муж-музыкант повесился, и Ирина стала очень сильно пить. Я, как постарше стал, делал гитарную рок-музыку с его друзьями, до сих пор помню одну из песен наизусть. Один из друзей уж помер.

Все часы-напролёт играли в «Дэнди», а у нас с братом не было. Мы шли как бы «гулять» и начиналась охота: обходили всех маломальских знакомых, у которых приставки были. Иногда я говорил им, что папа электрик и может улучшить приставку. Так мы получали «Дэнди» взаймы на несколько дней. Папа был не очень доволен.

Комнатную ёлку украшали старинными игрушками из деревянного чемодана, с которым еще покойный дедушка приехал откуда-то издалека. Особенным шиком было обвешать ёлку кусочками батончиков Mars и Snickers. Самые дешевые в мире сладости были удостоены роли редкой роскоши, дозволенной раз в год.

Отец заказывал кассеты и дискеты с программами и играми у радио-энтузиастов в Челябинске. Домашний телефон удалось провести лишь в конце девяностых. Интернет я увидел в 1999 будучи студентом университета — в городе со светофорами, библиотеками и музеями.

Бабушка жила в доме неподалеку, но ни водопровода, ни отопления в её доме не было: «на земле» называется такой расклад. Родители заказывали две-три машины дров: топливо для печи. Обычно это был «горбыль», что есть отходы деревообработки. Его надо было разбирать, пилить порой. Чурки мы, взрослые и дети, кололи на морозе, складывали в поленницу. Каждый год.

Все лето наша семья занималась собирательством и консервированием. Солили, крошили, варили, закатывали в банки. Банки мыли в чугунной ванне, стоявшей у колодца. Бесконечная череда банок и крышек. Банки спускали в холодный подвал. Банками заполняли ряды полок в кладовке. Ими жили. Всю зиму.

Хозяйство у нас, городских, было не большое: у соседей три коровы, у нас — коза и куры. В какой-то год развели кроликов, гусей, кабана «Борьку» выкормили. Всех их очень грустно было убивать. Отец до сих пор не ест ничего козьего: ни молока, ни сыра, ни мяса. Деревни жили беднее.

Примечание: Тридцать лет спустя, ни воды, ни тепла в бабушкином доме, где живут сейчас тётя с кузеном, конечно, нет. И горбыль они по-прежнему заказывают. Моются в бане. Туалет на улице. Зимних фото у меня нет, я там был больше пятнадцати лет назад, но зимой неприятнее всего.

Автомобиль — это роскошь, был у единиц среди друзей семьи. У нас в семье был старый дедовский мотоцикл. Я может раз видел, чтоб он завёлся, и ни разу, чтоб поехал. Но пах он приятно: старой смазкой и бензином. Основное наше средство перемещения — Юпитер 5 с коляской («люлькой»).

На мотоцикле том мы с отцом ездили не в автотуристические поездки по красивым местам необъятного сибирского края, а за сеном для козы, за брусникой и грибами для банок, за рассадой и удобрениями для огорода. Мотоцикл ломался, чинить в автомастерской (откуда б ей взяться в 80-х?) не представлялось возможным: все выходные отец крутил гайки, искал детали. В будни — работа. На выходных — работа.

Может сложиться впечатление, что семья наша какая-то особенно неудачливая. Нам ещё как повезло! У деда была ферма, где он разводил коров и лошадей. Прислал как-то с оказией замороженную телячью ногу целиком. В тот год, хоть её бичи и пытались выкрасть с веранды, у нас было мясо. Положили его в железный ящик, чтоб защитить. Как в Fallout.

Родители, как и мы, дети, не заслужили такого. Просто, такой был расклад. Мама, режиссёр театра по образованию, преподавала в прогрессивной школе «с эстетическим уклоном» предмет под названием театр. Папа работал инженером на ГЭС и предприятии Северные электрические сети, стаж почти 40 лет. Достойные уважения профессии и карьеры.

Когда у бабушки случился инсульт, мы с братом уже уехали в город, учиться. Родители, мама в основном, присматривала за бабушкиным разваливающимся организмом следующие десять лет. Отец успел поработать активно, поездить инженером-контрактником по стране, заработать чуть до пенсии.

Я не пытаюсь показать, как было сложно и уныло. У меня было счастливое детство в полной семье с огромным вниманием к нам, детям. Я даже не говорю о том, что должно было быть иначе. Было, как было, так сложилось и поменять ничего уже нельзя. Я говорю о другом.

Этот пост — лишь очередное напоминание о том, как бывает с «другими людьми» и о том, с каких позиций люди начинают гонку. Меня читают жители городов, где светофоры есть. Эмигранты читают, которые стараются не отставать от коллег и друзей в новых странах.

Я говорю здесь о сочувствии к другим и себе прежде всего. У большинства жителей, условно, первого мира описанные мной дикости прошли лет 50-80 назад. Дикости были пережиты, переварены и впитаны в ткань времени культурой и обществом.

И если финиш — это возможность заниматься собой вместо банального выживания, то нужно понимать, насколько разнятся стартовые позиции в нашем современном глобальном мире. Кто-то вырос там, где собак крадут на шапки, а кто-то в это время Гауди рассматривал или Венскую оперу слушал.

Может быть не стоит ожидать от других и требовать от себя прыгнуть выше голов нескольких поколений в постройке комфортных условий жизни? Если вы иммигрант, конечно, очень сложно сразу интегрироваться на 100% и жить не хуже местных. Те действительно могут, как сыр в масле кататься, они или их деды своё отстрадали.

В любой стране лучше устроился тот, кто раньше приехал. Если вы выбираетесь из вязкого болота вроде гнилой России, то будьте к себе снисходительны: если вы в безопасности, с работой, свободой, возможностью жить без дичи и ужасов, без бедноты и скудности — это уже очень, очень круто и хорошо.

Такие трансформации занимали раньше века и декады: по всему миру в течение поколений люди пытались вытащить себя за волосы из нищеты. Дед решился и переехал, отец работал, сын встал на ноги, у внука теперь будет хороший старт.

Если вы переехали или родились вне нищеты — супер! Как на контрольной, вы справились со сложным заданием, осталось решить мелкие бытовые проблемосики, и ещё время останется пожить, подышать полной грудью! Снисходительнее относиться может к себе?

Как сказал главный герой фильма «Другие люди»: «Для других людей вы — «другие люди»»

Комментарии

Одно большое дело в год

Вся наша жизнь — шутовство, лайки и лимоны фейковые. Впрочем, вы и сами знаете.

Здесь в Лондоне я на скорую руку перепишу и дополню старый пост о старой концепции под названием «одно большое дело в год». Когда-то давным давно, уж больше десяти лет назад, я сформулировал одно простое правило жизни. Можно сказать, что буквально со студенческих времён пользуюсь, и вам советую. Правило помогает плыть по реке жизни так, чтобы в лодке не пробивалось дно: без выгорания и нечеловеческих усилий.

Суть его заключается в следующем:

Занимайся чем угодно, прокрастинируй, играй в компьютерные игры, лги, воруй, еби гусей, спи до обеда, сжигай овсянку, посылай не те эмоджи весь год — всё в полном порядке, если выполняется одна единственная цель в год.

Как в компьютерной игре, где сохраняться можно только иногда и в специально отведённых для этого местах — не важно, чем ты был занят в промежутке, важно, что ты добрался до чекпоинта; теперь можно игру отложить и продолжить играть с сохранённого места. Не страшно, если свет отключат или кофе на клавиатуру прольётся.

Я сам терпеть не могу правила и схемы, и чаще всего в суете дней заморачиваюсь и о схемах тех забываю. Уверен, у многих и без напоминаний получается выполнять одно большое дело в год, для многих — то есть естественный ход событий и без моего глупого поста из интернета. Тем не менее, с возрастом восприятие времени меняется: ход времени имеет свойство ускоряться — мы порой не замечаем, как в рутине бытовых забот и сумачечей, немыслимой еботы вроде пандемии и войны, пролетают недели, а с ними месяцы и годы.

Молодые люди бедны деньгами, но богаты временем. Чем старше мы становимся, тем больше мы беднеем в плане личного времени: его становится меньше — свеча тает, сыпется песок, тик-ток, тик-ток.

Лично мне замедлить, заметить и прочувствовать ход времени помогает следующее несложное упражнение: составьте ретроспективный список выполненных больших дел, по одному в год.

«Отдыхал и готовился кукуху к прыжку» или «восстанавливался после болезни (близкого человека)» — абсолютно валидные элементы списка. Всё зависит от человека: кому-то важно миллион заработать, кому-то слезть с таблеток, разорвать или наладить отношения с людьми. Цели и достижения всякому разные нужны.

Уверен, получится, что не зря всё это. Почти уверен, что настроение улучшится. Надеюсь, что появится вдохновление для будущих целей.

В 2023 мой план максимума — получить гражданство Европейского Союза для себя и ребёнка. Скорее всего получится что-то менее глобальное: постоянный вид на жительство и может жильё своё. Гнездоваться всегда приятно.
В 2022 я решил стать поляком — и стал. Женился, подучил польский и перевёз себя и семью в Краков. Ещё увлёкся цифровым генеративным искусством — весь твиттер теперь им завален. Уж больше года я — художник. Без шуток.
В 2021 я хотел, чтобы ковид от нас всех наконец отъебался. Случайно получилось «Кругосветка во время чумы»: вылетели в 2020 из Окленда на восток, вернулись в 2021 с запада. Год для одной простой цели — «не сойти с ума и не помереть от короны». Если серьёзно, то за 2021 удалось выплатить ипотеку. Ярмо стало легче нести.
В 2020 я хочу выучить испанский и научиться зарабатывать на жизнь вне зависимости от местоположения на глобусе. Зарабатывать получилось: команда Karma 100% удалённая, без офиса. Стартапа правда из Karma не получилось, не растёт 10х в год. Получился стабильный бизнесок. Ну а потом пришёл ковид.
В 2019 году я хотел попробовать выскочить из благоприятного новозеландского пузыря, и мы всей семьёй уехали в Чили. Это был первый опыт «сворачивания» быта: распродажи и раздачи хлама, полноприводный Marie Kondo режим, радикальный.
В 2018 году я хотел свой стартап (опять), и мы подняли с колен Карму. Это была попытка номер пятьдесят пять.
В 2017 году я очень, очень, очень хотел перестать платить две ипотеки, а старый дом не продавался. Поэтому мы просидели почти всё время в Окленде. Дом продался, это было большое дело, очень скучное, но важное.
В 2016 году году я хотел найти хорошую школу для ребёнка, и мы переехали в детско-родительско-пенсионерский район. Купили второй дом.
В 2015 году я хотел избавиться от необходимости покупать и продавать автомобили, и стал снимать электромобиль. Потом продал и его, стал свободнее. Было много родительства: маленький ребёнок — это ужасно прекрасно.
В 2014 году я хотел, чтобы мои родители получили вид на жительство в Новой Зеландии, и они получили. Я паспорт в этом году получил.
В 2013 году я хотел стартап, и мы запустили «фэшн-инстаграм» Do You Like It? Он сдох, конечно, но мы в Sliday многому научились.
В 2012 году я хотел семью — и у нас появился чудесный мальчик Лукас.
В 2011 году я хотел решить квартирный вопрос и купил в декабре дом.
В 2010 году я хотел открыть свою компанию и перестать ходить в чужой офис — так появилась Sliday
В 2009 году я хотел научиться работать в Новой Зеландии и выплатить большой долг, накопившийся после полугодового путешествия. Научился, выплатил.
В 2008 году я хотел получить вид на жительство в Новой Зеландии, и прокатиться по Азии — получил, уехал, как планировалось. Потом закончились деньги — от слова «совсем» — и я вернулся в Новую Зеландию.
В 2007 году я хотел остаться в Новой Зеландии, разобраться с рабочей визой, разобраться с тем, как тут жить. Было жутко интересно и не очень сложно. Разобрался, остался.
В 2006 году я хотел поехать, попробовать пожить и поработать в Новую Зеландии — собрал $5570 и поехал, хули. Компьютер, билеты и долги — всё, с чем я прилетел в Окленд.
В 2005 году я хотел посмотреть, как оно вне России, и присутствуют ли там вообще разумные формы жизни. Полгода жил в провинциальном Китае, в Нанчанге, рядом с Вуханом.
А вот в 2004 году я ничего не хотел. Работал потихоньку, бегал от армии, съездил раз на Алтай, кажется. Если не ошибаюсь, то может один раз в Бурмистрово где-то под Новосибирском. Родители, кажется, приезжали. А я тогда размышлял, сомневался, мол, нужно съезжать с квартиры на улице Академической 4; ходил в гости к друзьям: Илье ‘Zepp’ Стахееву, который жил в конце той же улицы, к Диме ‘Spectator’ Смирнову, что через дорогу, к Вале ‘Woobinda’ Мерзликину на Морском проспекте. Кофе мы пили в трэшовой, но трендовой кофейне New York Pizza — на Морском в Академе. Жизненное пространство и знакомства были замкнуты на аську, Живой Журнал и деревенское «все-со-всеми» комьюнити Академгородка. В «городе», в Новосибирске то есть, я в 2004 году был всего лишь раз. Много курил, по ночам работал и играл в Mortal Combat, думал, что вот напишем мы нашу супер-игру и станем миллионерами. Игру написали, кстати.

На этом хронология больших целей заканчивается, можно сказать, что не было у меня каких-то больших желаний и целей до того периода. Было пущено всё на самотёк и как-то вяло тянулось. Период между активными студенческими годами и бесцельной молодостью в рамках Академгородка — это жизнь, затуманенная алкоголем, табаком, другими лёгкими наркотиками и инвертированным графиком сна, из которой помнится не очень много. Лишь блог хранит позор старины глубокой. Добро пожаловать в архивы — крути взад ручку киноаппарата и смотри.

Это конец поста «Одно большое дело в год»: чтобы не было грустно об ушедшем, я стараюсь планировать жёстко на один год вперёд одно большое дело. Если постепенно идти от одной большой цели к другой, то в промежутках можно пинать балду и всячески отвлекаться. В отвлечениях прокачиваются хобби, в больших делах — продолжается движение вперёд. Чтобы не было мучительно больно… ну, и так далее.

Комментарии

Тожсамошчь* и where are you from?

Здесь в Варшаве все бегут, бегут, бегут — столица, что с неё взять? В Польше всякий уберист недоумевает, когда мы на заднем сиденье начинаем с женой и ребёнком беседовать на смеси русского, английского, польского и испанского. Кто такие, откуда? Непоня-ятно.

У моей семьи нет проблем с выдуманной российской пропагандой русофобией в Европе, потому что сложно сказать, кто мы такие. И со стороны не очень понятно, и изнутри не всё так однозначно.

Например я. Родился в СССР, школу начинал при Горбачёве, а заканчивал при Ельцине, в университет поступал и начинал карьеру уже в Путинской России. Бизнес строил уже в Новой Зеландии после неторопливой и добровольной эмиграции в начале 2000. В Новой Зеландии создал семью, купил дом, посадил дерево, сын родился — почти два десятка лет провёл там, чуть меньше, чем в России.

Ещё лет десять, а то и пятнадцать назад, там, в Окленде, я перестал быть русским и стал новозеландцем с русским происхождением. Самоопределение — не самое простое дело, довольно мучительное и неопределённое. Отвечать на внутренний вопрос «кто я такой?» и внешний вопрос «where are you from?» с годами становится одновременно легче и труднее. Объясню почему так.

После этого мы с семьёй переехали в Чили, оттуда в Шотландию, потом обратно в Новую Зеландию, и вот теперь в Польшу. Я говорю и думаю по-русски и по-английски, плохо понимаю по-испански; после года изучения нормально разбираю разговорный польский и могу общаться на бытовом уровне. Жду пока бюрократы оформят документы, подтверждающих моё желание постоянно проживать на территории Польши и Европейского Союза, готовлюсь к польской версии «IELTS», чтобы подтвердить твёрдость своих намерений.

В чём-то похожая история у моей жены — схожее по запутанности хитросплетение. С ребёнком ещё более сложно — он молодой новозеландец, который жил в Латинской Америке и Шотландии, уже неплохо натаскался болтать по-польски, дома мы говорим по-русски. Его друзья здесь — украинцы и бразильско-польский мальчик Педро, в Новой Зеландии осталась подружки: одна родом из Ирландии, другая из Гонконга; друг-сосед был из Аргентины, и сейчас они с семьёй в Амстердаме, может встретимся скоро; ещё одна подруга — родилась в Мозамбике, выросла в Окленде, семья живёт в Канаде и на юге Франции. С близкими друзьями дети общаются много, и много от них берут. Кто мой сын? Откуда он?

А я кто?

Пожилая американка в лобби отеля демонстрировала сыну на расстроенном фортепиано штуки-трюки, какие ещё не забыла. Спросила потом, мол, вы откуда?

— Мы из Кракова.

Недоумение вижу на её лице. Хм, но почему этот ребёнок говорит на толковом английском с британско-австралийско-новозеландским акцентом?

— Вообще, мы из Новой Зеландии. — говорю.

Снова недоумение. А что за акцент странный у этого мужика?

— Мы сейчас живём в Кракове, он родился и вырос в Новой Зеландии, а мы туда давно приехали из России.

Так вроде понятно. Вроде.

«Я, рождённый в СССР поляк, приехал из Новой Зеландии, живу в Кракове». Так звучит самая короткая версия моего ответа. Ответ этот не очень хорош, ибо, как ни крути, он, провоцирует больше вопросов, и фрактал разрастается так, что мимоходом не удастся случайному встречному-поперечному объяснить.

В современном мире, где мобильность населения, если сравнивать с прошлыми поколениями, высокая: люди переезжают, встречаются, влюбляются, женятся, семьи растут и расползаются по миру. Проведя бóльшую часть сознательной жизни за границей страны, в которой мне выпало родиться, по опыту своему и подобных мне эмигрантов заявляю: вопрос «вы откуда?» («where are you from?») — морально устарел.

Вот и TED-ролик сей тезис подтверждает. Стоит спрашивать — и это не очень переводится на русский язык — «where are you local?», «где вы местный?» или «где ваш дом?». Быть местным («local») — это баланс. Нельзя, будучи туристом в солнечном Риме объявить Рим своим домом. Но и не факт, что вы чувствуете себя частью крепкой исконно-(нужное вставить) семьи с генеалогическим деревом до самого Адама. Вы может уехали, а может вы больше ничего общего не хотите иметь с этим деревом. Всякое бывает.

Точного определения «местности» у меня нет. Каждый выбирает для себя. Никто кроме вас не самих не может и не имеет права навешивать ярлыки. На каком бы языке вы ни говорили, каким бы образом ни выглядели, как бы ни поступали. Место, которое вы называете домом — вы вольны осознанно обозначить сами, без оглядки на мнения других.

Взрослому человеку, как мне видится, должно быть наплевать, что думают другие о его внешнем виде или его акценте, его талантах и мыслях. Так же должно быть всё равно, что другие посчитают достойным или наоборот — позорным происхождением. Расширяйте свои круг общения и ареал обитания, ищите место, где вам не придёт в голову себя контролировать, под кого-то подстраиваться. Поиск аутентичного себя — это полдела. Найдя подходящее внутреннее самоописание, которое обычно не выгравировано в граните, а плавает и изменяется с возрастом и опытом, очень важно его аккуратно нести и не расплескать. Британские учёные утверждают, что обычные люди стакан с водой до краёв не могут дольше семи шагов нести, обязательно потом прольют. Быть собой — дело деликатное.

Где у меня «library card», где мой ребёнок ходит в школу, где я без карты знаю кафешки, магазины, секретные бары и кружки ценителей этнической музыки — там мой дом. Там я местный. Оттуда я и есть.

* В польском есть очень хорошее слово «tożsamość» (произносится «тожсамошчь»): самоидентификация, личность, identity, identidad. Очень его люблю.

Комментарии

Лихие двадцатые

Здесь в Мюнхене мы оказались, благодаря давно задуманной и буквально впервые реализованной схеме «новый город за выхи». Ровно для этого и переезжали в Европу: чтобы вместо местечковых и набивших оскомину Крайстчёрча и Веллингтона видеть оставшиеся тысячи городов по всему миру. Краков в этом контексте — очень удобная база, город связан прямыми и относительно дешёвыми рейсами с десятками стран. В году не хватает выходных, чтоб всё успеть. Самое сложное — не путешествие, как таковое, а поиски свободного временного слота между учёбой, работой и делами. Как у всех, пожалуй.

Пишу этот пост в самолёте. Мюнхен бегло осмотрен, и можно будет как-нибудь туда вернуться. Как всюду, есть свои плюсы, свои минусы. Что-то понравилось, что-то не очень. После декады ведения блога о быте иммигрантской жизни в Новой Зеландии, я в целом скептически отношусь к любого рода субъективным реакциям. Ценность такой информации ничтожна, как мне кажется. Что бы ни писали и ни показывали соцсети, всё одно надо ехать смотреть и прочувствовать самому. Как Бетховен сменял тональности в четвёртой симфонии, перейду стремительно к теме сегодняшней статьи.

Во время своей последней поездки в Россию, было это летом 2008-го года, мне довелось познакомиться с читателем блога, программистом и просто парнем из Новокузнецка, который приехал в Новосибирск сдавать IELTS. Там он познакомился со своей будущей женой и заглянул в гости в мою «командировочную» квартиру. Airbnb с рейтингами тогда не было, но один знакомый купил квартиру в центре, сделал в ней необычный, воодушевлённый поездкой в Италию, ремонт и стал сдавать её посуточно проверенным людям. Там мы и встретились с Пашей.

Павел изучал питон и английский язык, читал этот самый «Здесь в…» блог и собирался двигаться по жизни. Активная жизненная позиция — такие люди тянут друг друга, как магниты. Где бы они ни находились, отношения сохраняются. Мысли таких намагниченных персоналий, их идеи, поступки и дела электризуют, вдохновляют и тянут-толкают преимущественно вперёд. Разумеется, нельзя — ну разве что вы сталкер — уследить за чередой событий в истории другого человека. Однако, год за годом я вижу, что некоторые связи, социальные связи между людьми активными, деятельными сохраняют свою силу через годы и расстояния.

Паша с женой переехали в Новую Зеландию и устроились, как это часто бывает со свежеприехавшими, за границами Окленда, на Южном Острове, в крупнейшем тамошнем городе Крайстчёрче. Оба работали, шли к виду на жительство. Параллельно, потому что «а почему бы и нет?», они подали документы для получения статуса резидентов Австралии.

Пережив разрушительное землетрясение 2010 года и последовавшие за ним встряски, Паша переехал в Австралию. Там, в Брисбене, они с женой трудились, активно шли по пути не самого наименьшего сопротивления к австралийскому паспорту. Путь этот, как в любой цивилизованной стране, занял приблизительно десять лет.

Наша маленькая семья с маленьким ребёнком несколько раз посещала их маленькую семью в Брисбене, так мы сдружились. Двухмиллионный Брисбен в семь раз больше Крайстчерча: там другой ритм, другие масштабы, другие возможности. Спустя какое-то время Паша нашёл работу в Сиднее, а уж оттуда начал посылать своё резюме в Силиконовую Долину.

MANGA (Meta, Amazon, Netflix, Google, Amazon) не сразу приняла его за своего, но со временем пришли предложения о работы из Tesla и Uber. Так Паша переехал в Сан-Франциско. Потому что хотел бóльшего, потому что «сейчас или никогда», «жизнь коротка», потому что может — по совокупности причин, каких много находится у людей активных и целеустремлённых. Менять мир к лучшему, хорошо зарабатывать, заниматься интересными вещами в современных, по-настоящему передовых компаниях мира — как по мне, годные цели любого технического и не очень специалиста. В плане карьеры: от кодера веб-порталов в Новокузнецке до синьора-помидора в Убере — вполне себе рост, достойный уважения и восхищения.

В предковидный 2019 год я полетел в Калифорнию делать презентацию Кармы инвесторам. Заземлились у Паши на «Ля Футон Дю Хотель Де Павель». Отлично провели время: обежали город, встретились с университетскими друзьями, партнёрами, прониклись вайбом Кремниевой Долины и из рассказов гостеприимного хоста узнали больше о том, как живут и работают люди в самой сердцевине технократического пузыря: в центре Сан-Франциско, в офисе «Убер», в пригородах Пало Альто, в стартап-акселераторе при университете Беркли. Болтали с Пашей о карьерном росте в компании, об открывшихся возможностях в масштабах Калифорнии, США и всего мира. Стартапы, 10х инженеры и 100х возвраты — бриллиантовый дым и воодушевление со всех сторон!

Ковидные два года спутали планы и разбросали нас по миру. Как только спал нажим защитного новозеландского режима, мы устроили с женой свадебку для узкого круга друзей. Пашу с Алёной позвали потусить, отметить праздник славно — и они приехали, и чудесно провели время. Все были свои, все были молодые, красивые, наслаждающиеся настоящим и смотрящие с восхищением в будущее. Заземлиться и спокойно обсудить суть вещей во вселенной между свадебных хлопот не удалось, поэтому решили пересечься в более спокойной обстановке.

Виделись после в Сиднее, но всё как-то бегом, бегом… Война шла своим чередом и расковыривала дыры в людях. Мы думали о быстротечности времени и острой необходимости жить сейчас: не откладывать на потом.

Последовательно поболтать и копнуть за стаканчиком вина поглубже нам с Пашей удалось лишь почти пятнадцать лет после нашего знакомства — в Мюнхене. Мы с семьёй переехали в Краков, а Паша прилетел в отпуск поболтаться по Европе и повстречаться со знакомыми.

Будущего, каким мы его рисовали давным давно, сидя на тёплой кухне холодного индустриального Новосибирска, не стало. Пропало «зачем», пропало «куда», и в общем-то пропало «что». Пока я писал этот пост, пришло 287-е февраля. Игроку в нашу сим-симуляцию стало скучно, и он взялся ебашить несуразицу.

Вещи и явления перевернулись с ног на голову. Маск сошёл с ума, и купил Твиттер; аквадискодед Путин вырастил армию фашистов и Сорокинских нео-опричников; только что на Польшу упали две русские ракеты, погибли люди, НАТО взбудоражено; в Европе ожидают самую тёплую за всё время зиму, поэтому мы не замёрзнем из-за перекрытых газовых кранов; я завёл Nuclear Strike Fund, и мы с женой на всякий случай имеем маломальский план для ядерного сценария; разрушены города, тысячи потеряли жизни, жизни миллионов изменились так, как можно было представить только в книгах Эриха Мария Ремарка про Первую мировую войну; появились новые эмигранты и беженцы, пропаганда, насилие, страдания и боль — каждый день в новостях: история развивается по спирали, в школе нам врали. Отнюдь не все стали лучше, отнюдь не человеки стали человечнее за последние сто лет.

В последнем разговоре мы с Пашей, два относительно молодых человека с головами, руками и, по мере сил, активными жизненными позициями сошлись в одном — живём в ёбаном мультфильме. Почва из-под ног выбита вот уж восемь с половиной месяцев. Непонятно, зачем теперь карьеры, деньги, уютные дома в тихих пригородах где-то там на краях света? Зачем, если потом бац! И война.

Прожить маленькую жизнь за печкой? Мы никогда этим не могли довольствоваться. Нужно двигаться, взбивать сливки в масло лапками.

Забить и цинично оставаться вне политики? Родители учили, что так быть не должно. Совок, казалось, потому и порушился, что много было таких родителей. Потому и смогли мы из глубокой Сибири добраться своими силами и трудом до цивилизованного мира. А вышло так, что родителей я уж несколько лет вижу только в Zoom через VPN. Передаю через экран им приветы, внука показываю… За то ли они боролись? Для того ли мы старались?

Как оказалось вчера в Мюнхене, конгениально, разными путями, мы с Пашей пришли к одним и тем же выводам и встретили друг друга теми же ощущениями: живём одним днём. Живём сейчас, без планов на будущее. И так живут миллионы. «Лихие двадцатые» раскручивают маховик человеческой алчности, глупости, жестокости, несуразности и бесцельности.

Берегите друзей и близких сегодня. Каким будет завтра — никто не знает.

Комментарии

Ещё 100 фактов о себе. На этот раз мне 40 лет.

Здесь в Эдинбурге, сидя в той же квартире, где мы провели половину ковидного 2020, я пишу новые 100 фактов о себе. Сие есть продолжение традиции: каждые пять лет я записываю вкратце, какие-то банальности о себе нынешнем. Память моя человеческая коротка, поэтому в самый раз покрывать последние пол декады, чтобы отслеживать вялотекущие изменения в характере и предпочтениях.

40 лет, 2022 год

Привет, мне сорок лет. Мне сорок лет, ума так и не нажил.
Я с недавних пор — поляк. Как оказалось, можно на основе своих корней быть «принятым» в ряды польского народа.
Выучил польский язык так, чтобы понимать бытовую речь и немного разговаривать. Дотяну до уровня B1 (что бы это ни значило), когда буду подавать на паспорт Евросоюза. В контексте изучения языков хорошо работают уроки 1-на-1 и аппы с визуальной привязкой вроде Drops.
«Прошёл» польскую версию Duolingo, а вот испанскую не осилил. Не оставляю надежды благозвучный и со всех сторон прекрасный испанский «добить» к следующей порции фактов о себе.
Осилил «Ведьмака» в оригинале. Спойлер: польские субтитры на Netflix отличаются то польского дубляжа.
Выращиваю по-настоящему билингвального ребёнка. Очень надеют, что он станет «трилингвой»: освоит как минимум третий язык. Потому что может.
Из-за глупой бюрократической ошибки в аэропорте Шанхая я успел побывать в пограничном спецприёмнике города Сиянь (Xian). Полёт в Мадрид в итоге затянулся на сутки, и оказался перелётом в Париж, на самом деле. Сутки мы с семьёй питались самолётной едой, пока выбирались из Китая.
После полусотни неудачных запусков я построил таки SaaS-продукт (Software as a Service – софт, как сервис), который стабильно летит и не падает. Если вы работаете в рабочих чатиках типа Slack или MS Teams, то вам нужна Карма, это точно.
Попробовал «питчить» в Сан-Франциско, обсуждать свой стартап с серьёзными людьми из долины, живьём и онлайн.
Освоил стартаперское линго: CAC, LTV, ARPU, NPS, PMF… Та ещё ёбань.
Познакомился через удалённым акселератор с по-настоящему талантливыми людьми, которые по всему миру разбросаны и в целом готовы помочь советом.
Одновременно с этим получилось выстроить стабильный студийный бизнес, в котором устроены с переменным успехом 25-30 человек. Тринадцать лет на плаву.
Проводить с русскоязычной командой корпоратив в Турции, когда на второй день сумасшедший аквадискодед объявляет «частичную» мобилизацию — это не то, что я рекомендую пережить каждому работодателю. Плохой опыт. Одна звезда.
Почти всё, что написано в этом блоге воспринимается нынче, как «нормально, мог же, когда хотел, не то, что сейчас». Меланхолия в ретроспективе.
Раньше не было лучше, было по-другому. Было меньше вопросов «зачем?» и больше «там видно будет!»
Женился. Свадьба после того, как прожили вместе много лет, родили сына, купили-продали пару домов, десяток машин — это прикольная вечеринка для друзей. Друзьям тоже понравилось.
Переслушал по мотивам войны Шаламова, Платонова, Солженицына и Сорокинский «День опричника» прихватил. Всё, чтобы разобраться, как такой нечеловеческий кошмар случается, почему именно в России; как он разрешается, и почему тьма, холод, ужас и говно на долгие декады теперь.
Хуй войне и слава Україні тысячекратно! Ужас, что приходится, дорогой дневничок, марать твои страницы упоминанием того невероятного факта, что в Европе снова война, и развязала её Россия; и я, пусть и уехал миллион лет назад, чувствую себя виноватым почему-то. Помогаю, как могу.
Не многие помнят, но незадолго до вторжения России в Украину мир вместе со мной пережил относительно неприкольную пандемию. Сарказм детектед.
Мы с семьёй побывали в семи локдаунах, в пяти разных странах. Всякое государство рекомендовало нам выбросить из головы бредни чужих учёных и рекомендовало, требовало даже, прислушиваться к фактам и только фактам учёных своих.
В 2020 году я и моя семья предприняли попытку эмигрировать из Новой Зеландии в Чили. Это было охуенно. Вид из окна, например.
Правда тотчас почти началась пандемия, и мы полгода просидели в Airbnbшной квартирке, гуляя по парковке и окрестностям в радиусе 10 километров.
Испанский язык я так и не выучил, зато прожёг в мозгу карту Лас-Кондеса, одного из неплохих районов Сантьяго, чилийской многомиллионной столицы. В Чили было классно, мы обязательно вернёмся.
Я и моя компания работаем полностью удалённо теперь, без офиса и привязки к часовым поясам. Концепция поменялась. Нет ни смысла, ни возможности, ни желания загонять людей в офис, выжимать из них по восемь фабричных часов продуктивного времени. Сие теперь в прошлом. Никто не жаловался.
Шотландия — где мы прожили бóльшую часть ковидного года, откуда нас выгнали из-за Брексита и новых визовых правил Великобритании и куда я всё равно прилетел на сорокалетие — возможно, лучшая страна на свете. Как отстанут от неё англичане, так вообще будет наилучшая.
В Эдинбурге мы с семьёй отметили мой сорокалетний юбилей. Сняли ту же квартиру, что в 2020. Возврат к корням и сюр полнейшие. Шотландская столица — это любовь навсегда.
Как-то во время локдауна в Эдинбурге я засиделся допоздна. Крупными хлопьями шёл первый снег. Я стоял у окна и смотрел, как он ложится на мостовую и фактурные крыши с характерными рядами печных труб. Из-за гаражей вышла молодая лисица, осмотрелась и осторожно начала переходить дорогу. Ком мягкого, рыхлого снега соскользнул с верха уличного фонаря и с шумом разбившегося о стену снежка свалился на тротуар. Лисица стремительно отбежала и скрылась за углом. Спустя пять минут вышла и скрылась в саду итальянца Марио. Он жил на первом этаже и угощал нас горячим хлебом. Спустя два года я из того же окна увидел ту же улицу, тот же фонарь, ту же лисицу. Будем считать, что лиса — моё животное силы по-кастанедовски.
За время ковида мы с семьёй из трёх человек совершили кругосветное путешествие: Окленд → Буэнос-Айрес → Сантьяго → Мадрид → Лондон → Эдинбург → Дубаи → Сеул → Окленд. Заняло примерно год. Было интересно. Рекомендую всё за исключением ебучего вируса, из-за которого планета Земля прекратила вращение почти на два года.
Стал разбираться в сортах чилийского и аргентинского вина. То есть положительный побочный эффект не очень удачной попытки свалить в чудный новый испаноговорящий мир.
Вирус, кстати, поддостал потом в Новой Зеландии. Там мы сперва сидели в тюрьмоподобном номере карантинного государственного отеля по прилете, а потом ещё полгода сидели в локдауне (с августа по декабрь 2021) дома. Удалённое образование, ментальная деформация, депрессия, лишний вес — всё, как полагается.
Есть и плюсы. В локдауне разобрался с электронной музыкой, как давно хотел, но не находил времени. Получилось какое-то сырое говно, но было интересно.
Невзирая на обстоятельства, все эти пять лет с переменным успехом получалось заниматься музыкой — это не может не радовать. Регулярные сборы гаражного бэнда в Новой Зеландии, фортепиано в Чили, мини-группы в Масселборо под Эдинбургом.
Научился играть на фортепиано. Не как боженька, но вполне сносно, чтобы взять и забацать из головы мелодию с аккомпанементом. По-прежнему хочу, как Тим Минчин или Пол Маккартни ебашить.
Распробовал кето диету и прозвал её кето-хуéтой. Работает первый раз, как книга Алана Карра про курение. Потом моя поджелудочная железа стала на любой чих вырабатывать столько кислоты, что просто надоело грызть таблетки для тушения изжоги. Жареное мясо с травой и салатами — это, конечно, вкусно, но не для меня.
Зато нормально идёт отказ от молочного кофе в пользу банального чёрного. Утром двойной удар, по ходу дня один или два дополнительных кофейных вливаний и скорее всего винчиком с чем-нибудь сладким подпитка организма вечером. Так и живём. На а как ещё?
Понравилось в плане поддержки формы — голодание: не есть до полудня, не обжираться после семи вечера. В лучшем случае, под настроение — переставать есть булки, рис, толчёнку и другие милые сердцу карбогидраты.
Могу, пожалуй, записать, что к 40 годам справился с оклендской ипотекой, поборол её, как Геракл Немейского льва. А если быть точнее, то скорее как тонущая жаба в кувшине, взбившая масло из молока и тем самым спасённая.
Купил обручальное кольцо, было дело. Алмазы не редкие, не самые дорогие, не самые красивые, и мне очень жаль, что пришлось следовать этой социальной конструкции. Деньги на ветер, безусловно, но кое-кто остался доволен.
Увлёкся крипто и NFT в середине 2021. «Инвестировал» в картинки отсутствие сна и свободных денег. Часть этого маниакального пространства, конечно, мошенничество и обман, однако, я верю, что небольшой процент таки по-настоящему создаёт что-то новое, похожее по вайбу на ранний интернет двухтысячных. Я нашёл своё, и в нём варюсь.
Я стал цифровым художником и выпустил под псевдонимом gmi.sh несколько коллекций арт-объектов. Польза в том, что места они не занимают, сгореть в пожаре не могут и отражают ранний этап развития цифрового арта в блокчейне.
Красной нитью через мои произведения проходит тема Франциско Гойя и его Мрачной серии картин, нарисованных в сумасшедшем затворничестве последних лет жизни.
В контексте криптохудожественной деятельности я тряхнул стариной и вспомнил, как программировать. Почти все работы сделаны с помощью кода: использую javascript, python, bash и всё, что движет битами.
Отключился от мелких драм на районе. Когда пытаешься участвовать в жизни комьюнити, а ему это не надо, то и мне не надо. Понимание пришло не сразу, сперва многотомники вымышленных судебных заседаний отравляли жизнь почти год. Моя борьба с религиозным образованием в начальных классах нашей отдельно взятой новозеландской школы стала носить разрушительный характер. И искренне хотел помочь, а вышло так, что осознал свою маленькость и проникся отвращением к сабёрбии, как яме с гадюками. Больше не включался в систему бреда пациента.
Пандемия и война обострили ощущение нехватки времени. Я больше не хочу всё знать. Я хочу всё успеть.
Я так и не смог полюбить спорт и тренировочные залы, зато люблю много ходить. Чем больше — тем лучше. И ненавижу автомобили. Не потому, что пешеход, а потому, что когда становишься автовладельцем — ходишь намного меньше. Такое наблюдение.
Пробежал ещё один полумарафон, что в сумме с предыдущим засчитывается (в моей голове) за полный марафон. Вполне себе хобби, рекомендую. Только соски заклеивать не забывайте, а то натирает так, что спать потом нельзя.
После года частных уроков (один-два раза в неделю по два часа онлайн-звонков) могу понимать бытовой польский, и, если сильно напрягаться и аккуратно конструировать, могу говорить.
Жду пока рассмотрят документы на «pobyt stały», ПМЖ, если говорить языком русского канцелярита.
Стал слушать Math Rock и пограничные музыкальные направления. Любимый бэнд сегодня — Black Midi. Запасные любимые: Squid, GoGo Penguin, Bad Plus и Porcupine Tree (если вырезать вокал и тексты).
Отдельной строкой упомяну волшебника цифро-аналоговых клавишных — Нильса Фрама (Niels Frahm)
Думаю, что кризис среднего возраста в основном отстрадал лет в 36-38, незадолго до коронавирусной пандемии. Именно тогда началось меняться мировоззрение и пришло понимание, что жизнь за мутным стеклом благополучия и комфорта стремительно проносится мимо — захотелось что-то менять.
Почти дорос до покупки Leica и Les Paul. Опасаюсь лишь, что лежать будут без дела: фотографировать приятно, разбирать некогда; а играть на гитаре классно в компании.
Жена на сорокалетие подарила сумку для поездок — «overnighter». Буду, как Доктор Ватсон свои взаимозаменяемые чёрные футболки возить по миру.
Заслушал больше месяца аудиокниг: в основном антиутопии, философия, нейрология, как растить детей и слушать музыку.
Основной интерес в работе — постройка долгосрочных отношений и цифровых продуктов, приносящих пассивный доход: плагин для проверки ошибок в Figma, дизайн-кит для Ionic и прочих.
Люблю вечерние рейсы над Европой, когда в ясную ночь внизу проплывают огни городов и сёл. Луна отражается в озёрах, как полицейский прожектор.
Имеется должок перед собой и семейным доктором — нужно сходить и сдать анализ на холестерин. Скорее всего его много. Скорее всего надо будет опять пить таблетки.
Заботой о себе рекомендовал заняться Джордан Питерсон, противоречивый философ-популист для праворульных белых мужчин из стран первого мира. Я тоже переболел его советами, сходил даже на вечеречу, послушал слабый голос старика.
Есть такая мечта, ну, не мечта может, а идея: купить квартиру в новом городе, снять с неё мерку и отфотографировать, принести вводные данные в ИКЕЮ, купить в один присест всю необходимую мебель, приложить карту оплаты к терминалу и бац — квартира готова к жизни! Отломилась у стула ножка — нажал кнопку, и приехал точно такой же. Это, пожалуй, самое близкое приближение к атомным синтезаторам и телепортерам из фантастических книг детства.
Другая такая идея — приехать в аэропорт или на вокзал, взять на месте билет и умотать куда угодно в тот же день, в тот же час желательно.
Совсем, можно сказать, перестал играть в компьютерные игры. «Дум» последний ну очень хорошо шёл во время пятимесячного просиживания штанов в эйрбнбишной чилийской квартирке. То было ну чрезвычайно тревожное и печальное время. Ебать до двух ночи чертей, наверное, помогало. Я считал, что становилось легче. Проблема в том, что теперь «Думчик» ассоциируется с тревогой и печалью. И я не могу ни его, ни «Цивку» гонять — сразу клонит в грусть и тьму.
Говорят, начал храпеть, но я опровергаю эту гнусную клевету, ибо не помню ничего такого за собой.
Ненавижу кэш. Монеты, бумажки эти все — должны отмереть. Необанки люблю.
Совершенно не привык оставлять на чай. В местах, где я жил относительно долго: в Китае, Новой Зеландии, Австралии, Шотландии — как бы не принято оставлять чаевые. Понимаю, что математика достаточно простая, 10% не супер-сложно, но, блин, когда это становится обязаловом, я не одобряю.
Электронная почта собирается из 12 аккаунтов, не считая 5 редиректов мелких проектов с доменами. Болтаюсь в 15 слэках одновременно. Из них 10 живы и проверяются каждый день. Полагаю, что хорошо научился этим всем жонглировать. Клиенты чаще всего возвращаются.
Ушёл из Facebook незадолго до переезда в Чили. Сие включило в себя Instagram, WhatsApp и Facebook: полный экспорт и удаление всех данных. Вконтакте тоже того. Flickr аналогично. Остались только Apple, Twitter и Google, но в последнем я подчищаю данные регулярно.
Люблю и планирую может когда-нибудь вернуться к плёночной фотографии. Если найду простой способ проявки и серьёзное «зачем» кроме личного удовлетворения — точно вернусь.
После ковида полюбил удалённую работу с гибким графиком. Вся компания теперь только так трудится.
Разлюбил окончательно ритейл. Онлайн-шоппинг победил. Всё чаще магазины с лотками, одеждой, стэндами, живыми консультантами, отделами кассами — максимально пустая трата времени. Шмотки и вещи есть онлайн, почта доставляет.
Терпеть не могу стоять в очередях. Если можно, стараюсь избегать. И вам рекомендую.
Определился вроде со своим внешним видом. Доволен образом и нахожусь в гармонии с собой, хули. Всего-то сорок лет понадобилось.
Категоризировал себя в какой-то момент, как амбиверта — мне нужны и одиночество, и общение: от обоих родов деятельности я заряжаюсь энергией. Условно говоря, на вечеринку идти чаще всего не хочу, но, если уж пошёл, то не заткнёшь!
Sublime Text — мой любимый текстовый редактор.
Как-то так само вышло, я перестал пользоваться продуктами Adobe. Совсем. Фотошоп и компанию полностью заменил сперва Sketch, а потом Figma и Pixelmator Pro.
Лучшие три телесериала — это, безусловно, Peep Show, Orville и Rick and Morty.
Отказался от кофе с молоком: рассудил так, что лишние калории. Стал пить espresso dopio, двойной значит. Всегда прошу маленький стаканчик горячей воды. Доливаю по капле, растягиваю удовольствие. Дневная норма, если верить интернету — не больше трёх таких. Я зачастую хожу по краю.
Не скрою, пристрастился к HN. Светлая звёздочка в чёрном космосе могильного думскроллинга.
Коллекционируем с женой зáмки. В одной лишь Шотландии их больше трёх тысяч. Приблизительно столько же в Англии. Сотни в Польше и близлежащих странах. Жизни не хватит все посмотреть. Пока посмотрели 42.
Люблю гулять по лесу. Желательно, чтоб осенью, и чтоб грибы были.
Разобрался вроде с климатом: не нравится, когда жарко (25°С и выше); не нравится, когда холодно (-5°С и ниже). Идеальная температура снаружи — 18°С, в доме — 21°С. Даже в Новой Зеландии мне жарко, не говоря уж об Австралии. В Европе ОК.
Определился, что для комфортной «менталочки» нужно ~~не так уж много~~ довольно много: безопасность семьи, деньги на карте, крыша над головой, школа для ребёнка, гармония с женой, музыка для души, рост бизнеса и встречи с новыми людьми.
Если кумиром прошлых 100 фактов о себе был Тим Минчин, у меня до сих пор на него краш, можно сказать, то сейчас это создатель Family Guy и Orville, сценарист, писатель, композитор и певец, бойфренд седой материни драконов из «Игры Престолов» — Сет Макфарлейн.
С конца февраля 2022 почти всё потеряло вкус, запах и цвет. Самая настоящая война в Европе, распад разложившейся империалистической родины, повсеместный экономический кризис, отзвуки пандемии, глобальное потепление — этот коктейль почти каждый день нахлобучивает. Живу в состоянии опьянения новостями, тревожностью и беспокойством. Из информационного запоя выхожу редко. Стараюсь отвлекалься на работу, близких, друзей, себя. Судят не по мыслям, а по действиям: пропала связь с Россией — нам в школе всё врали и снова врут. Шло 252-е февраля. Вообще непонятно, зачем стараться, учиться, работать, строить семьи, если люди, с которыми я говорю на одном языке и читал одни книги, смотрел одни «добрые» мультфильмы, способны на ужасы Бучи и непередаваемый кошмар Мариуполя.
Разочарован в гуманистических ценностях: если жизнь ребёнка — самое важное, что есть, то почему нельзя наконец объявить аквадискодеда и его сбрендивших прихвостней террористами и с помощью всех наисовременнейших технологий будущего точечными лазерами прожечь им из космоса черепушки насквозь? Риторический вопрос.
Люблю загнать себя, как белку, в колесо, забить календарь поездками, встречами, звонками. А потом от этого отдыхать. Только так получается затормозить время.
В периоды гиперактивности, которые редко, всё ещё могу заражаться идеями и увлекать за собой других пока горю. Движение вперёд через одержимость считаю пусть может и саморазрушительной стратегией, но эффективной лично для меня, пока хватает здоровья.
По вечерам выключается голова. Одна из каждодневных целей — найти способ себя «включить», «активировать», чтоб день прошёл не зря.
Окончательно отстал и решил уж не догонять масс-культуру. В золотой век стриминга, ну очень хорошо научились клепать один за другим сериалы. С огромным трудом нахожу силы внедриться в новую вселенную смыслов, разобраться с новой схемой персонажей, новой чередой событий. Не смотрел «Игры престолов», «Во все тяжкие», «Очень странные дела», серию фильмов про супергероев и расширение кольцевой вселенной Толкиена. Не горжусь, просто некогда.
Составляю списки для крупных дел вроде переезда. Списки получаются порой длинные. Но, если стараться делать по пункту-другому в день, истощаются и выполняются. Потом приятно смотреть.
Лет с 37 начал всем говорить, что мне сорок. Так проще. В день наступления «сорокета» не колбасило.
Выбранная после пандемии стратегия «»Да» на всё», когда я за любой движ, согласен на все встречи и дела, какие предлагают — работает. Когда «нет», то жизнь отваливается жирными кусками, а не по крупинке.
Хочу научиться говорить на языке AI-промтов, чтобы генерировать предсказуемые результаты. Впрочем, немаловероятно, что к тому моменту языковые модели станут умнее.
Красное вино начинает и выигрывает. Особенно Gran Reserva из Чили или Аргентины.
Не смог включиться в игру с золотыми аудиофильными проводами — не слышу разницы, не вижу смысла платить больше. Думаю, это самый скучный факт обо мне во всём перечне.
В нашей семье я разбираюсь в грибах и рыбах. И ещё много в чём, просто в этом исключительно я спец. Конкурирую, впрочем, с городской жительницей-женой и неопытным ребёнком из тихого новозеландского пригорода.
Когда мы уезжали из Новой Зеландии, то встал вопрос, что делать с русскими книгами. В эмиграции русскоязычные книги на вес золота — нужно ж «беречь культуру»! Кавычки саркастические. Было принято решение, что книги точно не нужно везти с собой, и вообще можно продать. Жена купила ремешок для яблочных часов. А я теперь читаю ребенку с любого медиума, что придётся: приключения Тома Сойера и Гекльберри Финна особенно хорошо заходят.
Когда уезжали, что в первый раз, что во второй — снился хлам. Открываешь шкаф, там вещи, куда их девать? Сортируешь, раскладываешь, раздаёшь по знакомым. Глядишь, а там ещё шмотьё какое-то лежит. Выгребаешь, разбираешься с ним, а хлам не кончается! Ужас ужасный.
Одно из самых крупных сожалений в жизни — серый отцовский пиджак. Когда-то на первом курсе, чтобы прилично одеваться на экзамен (серьёзное же дело!), мне был родителем подарен серый, конечно, не по размеру большой, не по моей мерке сшитый пиджак. В нём отец женился. Пиджак использовался по назначению пару лет, а потом из университета я выехал и в суете студенческих ментальных завихрений — уж очень много всего происходило: и личная жизнь, и общественная били ключом — при переезде из общежития на съёмную квартиру пиджак тот затерялся. Мучает не тот факт, что я забыл его где-то, знаю где, знаю у кого; а тот, что я понятия не имею, где он может находиться. Как призрак, как привидение с незавершённым на этом свете деле — отцовский серый пиджак витает в моих снах и мрачных периодах жизни.
Неминуемо приближается одиночество. Мы рождаемся одни, и одни умираем. В промежутке есть годы попыток хоть как-то протянуть руку, ниточкой, паутинкой сцепиться хоть с одним другим живым существом. Чтоб хоть как-то понять, как другой человек устроен, как другой мозг работает. Мы все — погрязшие в личных повествованиях духи, заключённые в дряхлые тела с ограниченными возможностями и сроками годности. Ничего кроме своего океана эмоций и мыслей мы не знаем. Не уверены даже, что мысли свои, а не лишь попытки рационализовать происходящий кругом хаос. С хаосом пытаемся бороться. Мыслишки держать в порядке. О себе, самом любимом и близком протагонисте повесть писать с достоинством и последовательно стараемся. Отделить замкнутое на себя психопатическое сумасшествие от реальности, где, как говорят, существуют другие люди — возможно, одна из самых сложных задач в моей жизни. Понять хоть на йоту, как устроен другой человек; попытаться осознать и как-то представить, что ты не один, и при этом не сойти окончательно с ума, не потерять нить повествования — в этом основная сложность, ницшеанская сверхзадача для обычного меня-человека.
«С одной стороны ты стал сильно лучше, с другой — ты пипец противный», — сказала жена. Идеальное закругление анкеты сорокалетнего польского дяди с русскими корнями и хуестраданиями.

Читайте другие факты обо мне в предыдущей серии. Начиная с двадцати, каждые пять лет я пишу новые 100 фактов о новом себе.

Комментарии