Здесь в Окленде огромные билборды рассказывают, что выходит очередное скучное дрочилово про Бэтмэна и Спайдермэна.
Мы, как мне кажется, становимся свидетелями и участниками интересного культурного феномена начала двадцатьпервого века (а точнее 2010-ых годов): большинство самых популярных (самые высокие кассовые сборы) — это фильмы про несуществующих нелюдей, супергероев. Достаточно депрессивная модель, кстати, если сравнивать с мышцами и пушками 1980гг — маленький мальчик раньше мечтал много тренироваться и стать Роки, потому что он живой человек; а вот Дедпулом, Спайдерменом или Супермэном ему никогда не стать. Замороченным Бёрдманом — это да, это мальчик станет, если будет стараться и пытаться разобраться.
Предупрежу баянистое «всегда так было» — не было! Самый кассовый фильм местами лихих 90-ых — Титаник. До этого когда-то были Унесённые ветром, мелодраматичный мюзикл «Звуки музыки», религиозный эпос «Десять заповедей», исторический «Бен Гур», даже «Доктор Живаго» был самым кассовым в своё время.
Во-первых, это эскапизм — бегство от сложной, хаотичной, постмодерновой (символы символов) реальности невероятно ускоренного мира информационной эры. Прикол в том, что даже этот лубок постепенно усложняется (смешивают вон миры Супермэна и Бэтмэна), и его вскоре придётся выбросить и снова заменить чем-то простеньким.
Во-вторых, и мой любимый Stephen Fry один в один повторяет наши с @msvetov рассуждения: любовь к примитивным и скучным супергероям — натуральный инфантилизм; настоящая болезнь современного общества, о которой будут писать в учебниках культурологии.
Бегство от сложного и запутанного мира, в котором всё меньше примитивных и скучных региозных мифов, и всё больше сранго постмодернизма и релятивизма. Последние два вселяют болезненное беспокойство в разумных обезьян, и им хочется на ручки, обратно, к простым сказкам про плохих и хороших, про абсолютные ценности и железобетонные принципы, коих в реальной жизни, от стохастического электрона до теории игр в макроэкономике — хуй. Отсюда же местами избыточная толерантность: всякого можно обозвать расистом, а расизм — это плохо; каждого можно назвать сексистом, а сексизм — это отвратительно. Все расисты, все сексисты, все ксенофобы, кто-то больше, кто-то меньше, кто-то совсем чуть-чуть. Освободителе рабов какое-то время владели рабами.
Идея замены, условно, Иисуса Бэтмэном тоже обсуждалась — на этот раз с @grayraw, который совершенно верно назвал тягу к супергеройскому фуфлу новым мифотворчеством. Раньше верили в золотых коней, огненные кусты и воскрешение, теперь в неуязимых зелёных человечков и роботов с горящими сердцами.
Как правильно отмечает Стивен:
«Life is complicated. And nobody wants to believe that life is complicated. I suppose you might call is the infantilism of our culture. […] People think they can’t bear complexity.»
Никто не хочет думать, граждане современного гражданского общества в основном хотят, чтобы им наконец-то в явной форме сказали: это белое, это чёрное. Не просто так Ницше отмечал, что рабская форма существования естественна для нашего биологического вида. Отсюда тысячелетия религиозного (христианского в основном) задротства. Отсюда человек-муравей, человек-паук, человек-индюк и другие животные.
Жалость вообще, а особенно к самому себе — отвратительное чувство. Именно оно во всевозможных вариациях «оскорблённых чувств верующих» лежит в основе проблемы современного культурного инфантилизма, как мне кажется.