Мüнстерская истерия, часть 2

Начало истории ищите здесь: часть 1.

Начать стоит с того, что Мартин Лютер, католический священник разворошил угли европейского сознания, затеяв теологический спор с Церковью, институтом развращённым и по сути являющимся монополией на рынке удовлетворения мистических нужд населения. Вера во всемогущего христианского бога и его сына в обязательном порядке должна была туннелироваться через церковных служителей. Если представить, что Церковь на тот момент представляла собой то, что мы сейчас воспринимаем, как науку, технологии, достижения прогресса, то деньгосбор шёл очень хорошо. Священные слова были написаны мёртвой латынью, понятной только специально обученным представителям Церкви. Хочешь, чтобы не было неудач (чума, войны, болезни, смерть на каждом шагу) — плати церковнику за молитву. Последней каплей стала продажа индульгенций, сокращающих время, которое будет проведено в придуманном культом чистилище, которое, как известно, является неприятным распределительным пунктом на пути в опять же выдуманные ад или рай. Мартин Лютер поставил под вопрос необходимость Церкви, как посредника в общении с высшими силами и, OMFG, перевёл Библию на немецкий, сделав волшебную книгу сказок доступной всякому грамотному. Сказки теперь интерпретировались не так, как было приказано из Ватикана. Каждый получил возможность интерпретировать слова всемогущего владыки мира и пророков, как ему заблагорассудится. Брожение умов началось.

Нет ничего опаснее идеи, говорят. Когда европейцы поверили, что общаться с богом вовсе не обязательно через противного священника, бормочащего на латыни непонятные заклинания, и отнюдь не факт, что истинное значение библейских текстов совпадает с католической интерпретацией, очень многие начали креститься заново, по-настоящему. Заключая тем самым духовный контракт не с Церковью, а напрямую с Богом. Кроме этого многие прочли в Библии, что частной собственности нет и быть не должно, «все одним миром мазаны». Церкви начали грабить, священников убивать, имущество экспроприировать. Разумеется, как ослабла монополия, сей момент появились многочисленные пророки — разные трактования писания.

Повторно крестившихся назвали анабаптистами (anabaptists) и жгли, и топили, и давили как могли. Анабаптисты от такой неприязни ушли в подполье.

Если долгоиграющей Церкви, держащей Европу под колпаком много сотен лет, идея приближающегося конца света была в буквальном смысле не очень выгодна, то пророкам, разумеется, она казалась изумительно продуктивной с точки зрения популярности. Страх перед неизвестностью, ошарашенность количеством новых идей и ответвлений — всё это воздействовало на незамутнённое образованием население похлеще российского телевидения.

В немецком городке Мюнстер (Münster) светило солнце. Прогрессивное, по тем временам преуспевающее, поселение было надёжно защищено стенами от окружающего мира, жители, преимущественно ремесленники, имели доступ к запасам еды, воды и развлечениям. Не было чумы, болезней, кровной вражды — не было причин для разногласий на религиозной почве. Граждане города в целом, и представители власти придерживались самых разных взглядов на божественные дела. Были среди них и анабаптисты, и лютеране. Одним из таких был Бернард Ротман: анабаптист, уважаемый трудовыми людьми священник, имеющий доступ к печатному прессу — максимально эффективному средству пропаганды по тем временам.

Бернард критиковал централизованную церковь и рассылал свои письмена по всей стране. В ситуации информационного вакуума, сложнопредставимой для нас, жителей информационной эры, бумажки с идеями оказывали невероятное воздействие на читателей: то были откровения, подлинные секретные знания, способные заставить людей бросить насиженные месте и последовать за пророком. Однако, Бернард пророком не был, он был лишь одним из радикальных лютеран, критикующих, так сказать, духовную власть в целом и неявно склоняющимся к мыслеположения запрещённых анабаптистов. Всё чаще в его проповедях поднимались темы анти-педо-баптизма (крещение младенцев анабаптисты считали делом порочным) и вредности частной собственности. Получалось что-то вроде псевдокоммунистического христианства: отнять у богатых, отдать бедным, жить в коммунах, трудиться на общее благо, ждать Конца света. Бедняки потянулись в Мюнстер.

Продолжение следует

Следующая часть »

Часть 1