Обеденный чай с бутербродами

и его сын Максим в кафе на выставке скульптур.

Здесь в Окленде после разговора с родителями, которые учат язык, готовятся к запланированному на относительно скорый переезд, пришла в голову такая мысль, что взрослых людей не бывает. Я не знаком с устройством мозга и медики наверняка поправят, однако, текущий двадцативосьмилетний взгляд на жизнь показывает, что внутренний человек замораживается в состоянии двадцатилетнего. Оболочка стареет и изнашивается, появляется больше обязательств и необходимость составлять списки дел, телефонная и адресные книжки переполняются, люди приходят и уходят. Новые знания ложатся поверх старых, подминая их под себя, страницы склеиваются. Но они отделены от ядер личности и характера, которые так или иначе сформировались в детстве и юности.

И получается — человеку сорок-пятьдесят, воспоминания, вокруг клубок связей и забот, а внутри всё тот же подросток, который хочет играть в машинки и летать в космос. Так Кэмерон и Лукас снимают космические сказки, а Брэнсон строит космопорт и летит вокруг света на воздушном шаре. Очень важно, мне кажется, сохранять вот эту неуёмную молодость духа. А там и деньги приложатся, и врачи, которые продлят, так сказать, удовольствие. Вероятно, в старости поглубже наступает фаза разрушения того человеческого ядра, с этим мне пока неясно. Вроде не со всеми, вроде не у всех.

Об этом я думал вчера. А сегодня утром мне написала Маргарита Олари и предложила взглянуть на её книгу «Хорошая жизнь«. Первая глава, начинающаяся с бритья половых седых волос на половых губах и заканчивающаяся лицом, прилипающим во время сна к лишайной груди партнёра, меня в некотором роде насторожила и заинтриговала. Вторая оказалась более удобоваримой и я ненадолго приостановил чтение.

Беглый яндекс показал, что книга очень женская, очень личная, пронзительная и честная. «Новая женская проза» написано на обложке. Написано действительно складно, местами, невзирая на чернушно-бытовые сюжеты, весьма поэтически. Лесбиянки, кровь, гной, грязь, бухло, битьё, религия, детские травмы, взрослые несчастья, отношения, измены и слёзы, смерть, рождение, напихано под завязку. И вывод — хорошая, насыщенная жизнь получилась.

Но не это заставило читать действительно очень женскую книгу дальше. Как человек с физического факультета, я стараюсь отслеживать случайности и структурировать хаос в какие-то схемы. Очень, знаете, приятно, когда подумал «раз», а кто-то незнакомый (обрывок телефонного разговора прохожего) сказал «два», ты опустил глаза в книгу, а там: «три»! Верующий человек углядел бы в этом божественное микро-вмешательство, наверное. Я называю такие ситуации моментами «синхронизации с миром». Когда мне было двадцать, подобные объекты занимали в мировоззрении важное место, ибо являлись обязательным компонентом счастья. Сейчас они не более, чем приятные самопроизвольные чудачества природы. К примеру, на фотографии в начале поста три тарелки, три бутылки, три бумажных шара под потолком как будто рифмуются.

Возвращаясь к книге, процитирую пару предложений, после которых, в знак признательности за случившуюся «синхронизацию», я планирую дочитать образец «новой женской прозы»:

Папе исполнилось пятьдесят, он безнадежно влюбился, сидит на кухне, смотрит в окно, плачет. Мы утешаем его, папа, тебе уже пятьдесят, ты не можешь вести себя как мальчишка, ты взрослый мужчина, посмотри на себя. Папа посмотрел на меня, поверь, тебе исполнится тридцать, а ты будешь чувствовать то, что чувствовала в двадцать. И в сорок ты тоже будешь чувствовать то, что чувствовала в двадцать. В пятьдесят, шестьдесят, семьдесят, ты все равно будешь чувствовать то, что чувствовала в двадцать. Поизносишься, постареешь, но внутри мало что изменится.

Так просто. Поживём, увидим.